Олимпийские игры исторически стали площадкой для продвижения странами посланий всему миру и обозначения важной вехи в их истории. Нередко стремление к глобальной трансляции таких идей становится «проклятием победителя» борьбы за право организовывать игры – настолько разрастаются олимпийские бюджеты. Пока многие страны отказываются от заявок на проведение будущих игр, опыт Токио-2020 и Пекина-2022 может многое прояснить о неуловимом балансе между экономической целесообразностью и желанием впечатлить мир, особенно — в условиях пандемии.
Ответ на детский вопрос о том, почему олимпийские игры проводятся раз в четыре года, кроется в истории Древней Греции. Согласно одной из версий, Пьером де Кубертеном, создателем современного олимпийского движения, был взят за основу греческий календарь. Его логичное решение при масштабировании на весь мир неизбежно стало проблемным. Поддержание четырехлетнего цикла с летними и зимними олимпиадами каждые два года стало затруднительным ввиду политических и социальных кризисов. Один из них коснулся и Японии: из-за японо-китайского конфликта и продолжившей его Второй мировой войны не состоялась Олимпиада Токио-1940. Эпоху новой, демократической и стремительно развивающейся Японии возвещала Токийская Олимпиада 1964 года. Знаменующая окончание трудного периода послевоенного восстановления, она была достаточно «дорогим» символом – и с экономической, и с экологической точки зрения. Спустя почти полстолетия Токийская Олимпиада 2020 года также должна была показать миру новую Японию – уже развитую, но восстанавливающуюся после подорвавших ее развитие событий 2011 года, когда вслед за землетрясением и разрушительным цунами последовала ядерная катастрофа, а надежды на восстановление темпов роста ВВП померкли. Однако вместо символа гордого возрождения ей было суждено ознаменовать праздник жизни и спорта вопреки пандемии. Все это – пока границы оставались закрытыми, вакцинировано было менее 20% населения, а медицинские мощности напряжены до предела.
Для принимающего зимние Игры-2022 Китая же олимпиада символизирует изменение места страны в мире: если в 2008 году Пекин, только начавший свой стремительный рост, осваивал роль претендента на международное лидерство, то сейчас, в 2022, он, подобно Японии, закрепляет свою глобальную роль и представляет всему миру «китайскую мечту» – как показали последние 14 лет, более достижимую, чем когда-то казалось. Официальными принципами олимпийских игр в Пекине, его «зимней мечтой» (冬梦, дунмэн), стали устойчивость и экономия. Так, вопреки традиционной практике раздувания бюджетов и проведения спортивных состязаний с большим размахом, Пекин-2022, как и Токио-2020, должен вносить вклад в достижение глобальных целей повестки инклюзивности и ESG. Тем самым, олимпийские игры становятся, как писали П. Бурдье и Л. Вакан, “пространством потенциальных и активных сил” и “полем борьбы, направленной на сохранение или изменение конфигурации этих сил”, когда глобальные нарративы наслаиваются на национальные. Едва ли достижимые экономические и устойчивые ориентиры тем самым переплетаются с символическим содержанием, вкладываемом странами-хозяйками: соотношение между этими компонентами определит конечный облик как Пекинской, так и будущих олимпиад.
«Проклятие победителя»
В отличие от других мегапроектов, заявленный бюджет на проведение Олимпийских игр, как правило, не максимальный, а напротив, фиктивный, необходимый минимум. По меткому выражению французского экономиста В. Андреффа, олимпиады и другие мегасобытия становятся «проклятием победителя» борьбы за их проведение.
Эта борьба за возможность транслировать нужные стране нарративы на глобальном уровне разворачивалась на полях встреч-обсуждений и голосований о выборе страны и города-организатора. Она неизбежно конвертировалась в астрономические бюджеты, стимулируемые политикой самого Международного олимпийского комитета (МОК). Как правило, многомиллиардные проекты не только не тормозят конкуренцию за право проведения олимпийских игр, а напротив, лишь повышают ставки борьбы, приводя к коррупционным скандалам. Все они – от самого известного (Солт-Лейк Сити-2002 ) до самого недавнего (Токио-2020) – не столько противоречат природе олимпийского движения, сколько адаптируются под него и становятся почти естественной экстерналией. В случае Японии, которая еще во время подготовки Олимпиады в Нагано-1998 завалила членов МОК дорогими подарками по 22 тыс. долларов на человека, скандал с бывшим главой корпорации Dentsu Т. Харуюки, якобы получившим 8,2 млн долларов за лоббирование голосов членов МОК для Токио-2020 и признавшимся лишь в преподнесении “скромных” подарков (часов Seiko) не стало нонсенсом. При этом незадолго до Токийской олимпиады процесс выбора страны-организатора был реформирован – и из-за подрывающих само понятие олимпизма скандалов, и ввиду уменьшающегося количества желающих проводить у себя олимпиады стран. Теперь страны больше не должны составлять предложения одно дороже другого; Комитет выбирает перспективных кандидатов и определяет “предпочтительных участников конкурса”. Однако сознательная политика МОК по подогреванию конкурентной борьбы за заявки и, как следствие, предпочтение более дорогим и зрелищным проектам даже при отсутствии явных признаков коррупции порождала порочный круг разрастания олимпиадных бюджетов и череды скандалов из года в год, даже после реформирования МОК процесса выбора страны-хозяйки олимпиады.
Некогда проведение олимпиады обычно пользовалось поддержкой электората – например, та же Токийская олимпиада была одним из предвыборных лозунгов премьер-министра Японии Синдзо Абэ. Однако еще до пандемии общественное мнение стало воспринимать игры куда более критично: под давлением народного скептицизма во время выбора страны-организатора Игр 2024 года, вскоре примеру добровольно вышедшего из конкурса Бостона последовали Рим, Гамбург и Будапешт. Очевидно, во время пандемии понимание обществом целесообразности олимпиад было подвергнуто окончательной переоценке: согласно проведенному уже в мае 2021 опросу издания Асахи, процент высказавшихся в пользу повторного переноса или отмены олимпиады японцев достиг 86%. Против проведения Токийской олимпиады выступали не только японцы, но и более 70% опрошенных корейцев, китайцев, тайцев, американцев, французов и других иностранных граждан. То же касается и зимних Игр в Пекине, ситуация которого осложняется общественной дискуссией о необходимости введения бойкота игр в знак протеста против нарушений прав человека в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, а также распространением нового штамма «омикрон». Пока пандемия с ее новыми мутациями и сопряженными с ними вызовами ставит вопрос о том, насколько олимпийское наследие и имидж могут конвертироваться в экономическое благосостояние страны, для Китая он обратный – помогут ли ему олимпийские игры убедить мир в «китайской мечте» вопреки политическим противоречиям и нерешенным проблемам с нарушениями прав человека.
Бремя олимпийского наследия
За всю историю олимпийского движения лишь однажды стране-хозяйке удалось покрыть официальную расходную часть бюджета. В 1979 году Лос-Анджелес был единственным городом, подавшим заявку на Игры-1984, что позволило ему договориться с Международным олимпийским комитетом об исключительно выгодных условиях и сэкономить на строительстве инфраструктуры. Интересно, что при похожих обстоятельствах 44 голосами против 40 на проведение зимней Олимпиады-2022 выиграла заявка Китая. Обойдя единственного соперника, Алматы, Пекин согласовал относительно невысокий бюджет, который пока оценивается в 3,4 млрд долларов.
Другим странам везло меньше: печальным напоминанием об Олимпиаде в Монреале служит стадион, иронично прозванный “Big Owe”. Построенный с задержками и перерасходами за 770 млн, к 2006 году с учетом его обслуживания он один стоил для Канады почти 1,5 млрд долларов. Летняя Олимпиада 1976 года, по прогнозам, должна была обойтись городу всего в 127 млн долларов; как оказалось, реальные издержки превышали эту цифру на миллиарды. После окончания Игр на плечи налогоплательщиков легло бремя долга в размере около 1,5 млрд долларов, на погашение которого ушло почти три десятилетия. Аналогично, перерасход средств на Играх в Афинах в 2004 способствовал сползанию страны в «вечный» экономический кризис. Невозможность профинансировать все статьи расходов на проведение может настичь страны-хозяйки и до начала соревнований: так, менее чем за два месяца до церемонии открытия Олимпиады в Рио-2016 губернатор Рио-де-Жанейро объявил чрезвычайное положение, чтобы привлечь дополнительное финансирование.
То, что чрезмерное инвестирование в олимпийские объекты в долгосрочном периоде чревато негативными последствиями для национальной экономики, уже было знакомо Японии по собственному опыту. С одной стороны, в олимпийском Нагано-1998, известном своими горными склонами, девственной природой и монастырем Дзэнкодзи, привлекавшим паломников и туристов, до конца 1990-х не было ни аэропортов, ни высокоскоростных магистралей. Построение одной только линии синкансэна cделало возможным поездку из Токио в Нагано за немногим больше одного часа, открыв город для туристов со всей страны. И все же зимняя Олимпиада 1998 года оставила долг, который пришлось выплачивать еще 10 лет. Расходы на проведение Олимпиады тогда были распределены между правительством (50% на строительство объектов), префектурой (37 млрд иен) и городом (283 млрд); дополнительными источниками выступали облигации и налоговые поступления. Эффективность таких затрат во многом была оправдана синергетическим эффектом, который достигался не только за счет новых транспортных коммуникаций и спортивных объектов, но и благодаря развитию всей агломерации Нагано. По некоторым оценкам, благодаря олимпийским инвестициям средний номинальный темп прироста ВВП с 1987 по 1996 финансовый год составил 4,6%.
Для проведения перенесенной на 2021 год Олимпиады японские власти потратили по меньшей мере 15,4 (как заявлено в официальном бюджете) млрд долларов, по другим оценкам – 28 млрд долларов. При этом лишь 20% спортивных объектов в Токио было построено с нуля. Тем самым, Токийская Олимпиада 2020 стала самой дорогой в истории летней олимпиадой, не считая Пекинской в 2008 – тогда, по оценкам исследователей из Оксфордского университета, было потрачено 45 млрд долларов, но из этой суммы большая часть относилась к Олимпиаде лишь косвенно. Китайская столица была полностью перестроена: помимо стадионов и дорог, были проложены новые линии метро и развернута масштабная экологическая программа. В рамках преображения Пекина, известного своим перманентным смогом, закрывались сталелитейные заводы и производства, вводились ограничения движения транспорта. По другим оценкам, расходы на организацию и строительство спортивных объектов в 2008 г. составили около 7 млрд долларов. В этом году Олимпиада в Китае будет значительно дешевле: по официальным прогнозам, ее организация будет стоить стране около 3,4 млрд долларов (хотя, как известно, реальные издержки вероятнее всего будут в разы выше).
Стоимость проведения Олимпийских игр
Источник: Statista
Как видно на опыте Нагано-1997 или Пекина-2008, значительную часть расходов на проведение олимпиады составляет не строительство олимпийских объектов, а полномасштабная инфраструктурная и кластерная реновация, которая затрагивает не только непосредственное место проведения соревнований. Это в значительной мере затрудняет оценку эффективности подобных вложений и их долгосрочного влияния на экономику – даже в случае рассматриваемого выше Нагано, вслед за инфраструктурным бумом перегретый строительный сектор настиг кризис и безработица. Отсутствие доходов от притока туристов ввиду пандемии выводит вопрос покрытия хотя бы части многомиллиардных расходов на проведение игр на новый уровень.
Применяя методику оценки потенциала увеличения средних темпов роста стран, проводивших летние олимпийские игры после Лос-Анджелеса в 1984 году, к текущему экономическому масштабу Японии, прирост ВВП за 3 года составил 9,2 трлн иен, 1,7 трлн иен – только в год проведения Игр. По другим подсчетам, экономический эффект от проведения Олимпийских и Паралимпийских игр в Токио составил примерно 6144,2 млрд иен. По оценкам университета Кансай, экономический эффект от строительства объектов и транспортной инфраструктуры в размере около 3269,8 млрд иен уже достигнут. Эффект после олимпиады, включающий доходы от роста потребления и наследия игр, приблизится к 2084,4 млрд иен в то время как дефицит составил 2371 млрд иен. В случае Пекина-2022, в 2014 г. Китай оценил операционные расходы на Зимние Олимпийские и Паралимпийские игры в 1,56 млрд долларов. Город заложил капитальные вложения в размере 1,51 млрд долларов, из которых 65% финансируются частным сектором и 35% – государством.
Оценки экономических эффектов от проведения масштабных спортивных мероприятий, как правило, учитывают влияние на совокупный спрос как за счет роста государственных расходов, так и потребления в целом. Надежды на проведение Токийской Олимпиады 2020 года во многом основывались на малом бизнесе: приток иностранцев должен был помочь малым и средним предприятиям, в которых работает 70% населения страны. Из-за проведения Олимпиады без зрителей потенциальная потеря ВВП составила 1,4 трлн иен. Продажа самих билетов как часть этого негативного эффекта, могла бы принести не столь много, как в случае Олимпиады в Ванкувере-2010, где было продано больше всего билетов, организаторам удалось выручить 250 млн долларов. До пандемии Токио рассчитывал на доход около 250 млн, Китай – 180 млн долларов.
Спонсоры также традиционно покрывают часть расходов на проведение олимпиад. В этом году Китаю и МОК удалось привлечь 45 местных и 14 глобальных спонсоров: это нефтегазовые компании, рестораны, продуктовые бренды.
При этом традиционная статья доходов олимпиад – трансляции – как правило, не является релевантным целевым показателем. Год за годом количество просмотров соревнований на играх колеблется и периодически снижается, а соответственно, выручка от них тоже падает.
Доходы от трансляций Олимпийских игр
Источник: CFR
Официальное освещение только на цифровых платформах партнеров по вещанию Олимпийских игр 2020 года собрало в общей сложности 28 млрд просмотров видео, что на 139% больше по сравнению с Играми в Рио-де-Жанейро в 2016 году. Несмотря на прогнозируемый рост числа зрителей, которые не смогли приехать в Японию из-за закрытых границ, фактический прирост посмотревших Олимпиаду сложно оценить объективно ввиду разницы часовых зон, делающих сравнение Токио-2020 и Рио-2016 нерелевантным. При этом, по сравнению с летними играми 2016 года, в том же Рио количество зрителей ночных трансляций с Игр на всех каналах NBC снизилось на 62%. В этом году NBC, скорее всего, тоже придется непросто: трансляции олимпиады совпадут с Супербоулом. Более релевантными, чем доходы от спонсоров или трансляций, показателями японские экономисты называли рост спроса на телевизоры и кондиционеры; едва ли подобный эффект сопоставим с доходами от продажи билетов, отельной и ресторанной выручки при проведении олимпиады со зрителями.
Эстафета от “восстановления” до “победы над пандемией”
Когда надежды на окупаемость очевидно иллюзорны, а расходы велики, аргументом в пользу проведения игр становится продвижение столь же великих идей, отмечающих важную веху в истории страны. Почва для таких надежд в пандемийную эпоху для Токио и Пекина оказалась очень зыбкой.
Сложно сказать, чем должны были в большей степени “игры восстановления” (復興五輪, фукко:горин) лета 2020 года – экономическим драйвером, финальным аккордом в правлении Синдзо Абэ или началом новой главы, перелистнувшей страницы трагичного прошлого. Олимпиаду называли “четвертой стрелой абэномики” – стимулирующей экономической политики Синдзо Абэ – и его путевкой на переизбрание. Прогнозы правительства Абэ (успешно переизбравшего, но ушедшего в отставку накануне самой олимпиады) были амбициозны: экономический эффект оценивался в 3 трлн иен (около 30 млрд долларов), ожидалось создание 150 000 новых рабочих мест.
Надежды на Олимпиаду Токио-2020 как на экономический драйвер изначально были призрачны: абсолютно все игры в истории превышали заложенный бюджет, а некоторые даже способствовали погружению страны их проведения в затяжную экономическую трясину. Поскольку принимающий город и страна гарантируют, что покроют перерасход средств, такая гарантия становится сродни «золотой» карте в дополнение к авансовому платежу – изначально определенному бюджету. Время платить за эту золотую карту наступает позже и ложится тяжким бременем на плечи налогоплательщиков.
Окончание омраченного великим восточным землетрясением десятилетия должно было торжественно состояться прямо в пострадавших от землетрясения префектурах региона Тохоку. Именно из префектуры Фукусима спустя 10 лет 25 марта торжественно стартовала эстафета олимпийского огня. Кроме того, первоначальная заявка Токио-2020 включала соревнования на стадионе Мияги в префектуре к северу от АЭС “Фукусима-1”. Впоследствии, по результатам переговоров с Международным олимпийским комитетом, они были перенесены в более безопасное в глазах мирового сообщества место, а цель рассеять международное недоверие в отношении хода ликвидации ядерной катастрофы так и не была достигнута. Попытки правительства восстановления образа пострадавших районов фактически были нивелированы совпавшим по срокам обсуждением сбросов радиоактивной воды с АЭС “Фукусима-1” в Тихий океан. Для многих местных японцев отчаянное стремление правительства облагородить международный имидж на фоне пандемии и очевидного кризиса не завершивших процесс восстановления префектур было аналогом “потемкинских деревень”. Достаточно вспомнить лишь эстафету олимпийского огня в префектуре Фукусима, на участках маршрута которой, по сообщениям СМИ, из-за спешки при подготовке не были завершены работы по дезактивации земельной поверхности, и уровень радиоактивного излучения незначительно превышал допустимое значение в 23 мкзвт/ч. Профильные НКО и вовсе заявляли, что норма была превышена на протяжении 70% участка эстафеты, а в отдельных местах уровень радиационного загрязнения был критическим.
В этих условиях от идеи “реконструкции” как слогана Олимпиады пришлось отказаться – вместо этого новой идеей летних Игр в Токио 2020 года стала “победа над пандемией” (克服五輪, кокуфукугорин), которая, впрочем, была разве что пирровой. Несмотря на нарочито строгие меры безопасности и ограничение на продажу алкоголя в ресторанах все лето 2021 и рекомендации буквально не пить его на улице, чтобы не способствовать распространению вируса, открытие ознаменовалось скачком заболеваемости: в первые дни после начала соревнований только в столичной префектуре болело более 2800 человек. Закрытость олимпийских объектов для зрителей компенсировалась толпами волонтеров в токийском метро, возвращающихся в час пик по домам с тех самых объектов.
К китайской зимней мечте
Во что бы то ни стало провести олимпиаду и показать миру то, что не удалось Японии – успешный пример жизни в условиях новой нормальности – цель Пекина на зимние Игры 2022, для достижения которой разворачиваются меры предосторожности, мало сопоставимые с японскими. Жесткая политика Пекина в отношении локдаунов и в начале пандемии, и сейчас (когда, например, 30000 посетителей Диснейленда оказались взаперти после обнаруженного среди них человека с положительным результатом теста на коронавирус) во многом позиционировалась как уникальная китайская модель, в целом, доказавшая свою эффективность. Китаю удалось восстановиться быстрее других – уже к 3 кварталу 2020 года. Накануне Олимпиады, в отличие от июльского Токио, где количество заболевших перевалило за 1800 и било зимние рекорды, в Китае за три дня до Игр их всего 66.
Если система “замкнутого кольца” и “пузыря” может сдержать распространение вируса, то этого нельзя сказать об обвинениях Пекина в нарушениях прав человека. Помимо Тибета, ставшего одной из главных тем игр 2008 года, и Синьцзяна, это и критика ограничения свободы слова, которая подчас затрагивает даже представителей олимпийского движения. Совсем незадолго до Олимпиады, осенью 2021, легендарная китайская теннисистка и участница олимпийских игр Пэн Шуай (彭帅) обвинила в сексуальных домогательствах бывшего вице-премьера Китая Чжана Гаоли (张高丽) – и пропала на полторы недели. Имя теннисистки было практически стерто из Weibo, а после возвращения на связь она немедленно опровергла собственные слова. На фоне взбудораженной реакции общественности и плакатов в поддержку спортсменки на полях Australian Open, реакция МОК была весьма дипломатичной: в ноябре состоялся созвон спортсменки с его главой Томасом Бахом, запланирована очная встреча с олимпийскими функционерами.
Заставить замолчать активистов и борцов за права человека Китаю будет сложнее, чем условную Пэн Шуай. С другой стороны, на руку Пекину играет его сравнительно недавний опыт проведения олимпийских игр и с точки зрения отработанных механизмов реагирования на политические обвинения: “Синьцзян – это Тибет 2008 года”. В 2008 при выборе Китая как страны-хозяйки Олимпиады проблема прав человека, равно как и сейчас, не выдвигалась на первый план; напротив, официальными лицами поддерживался нарратив о том, что олимпийские игры будут способствовать ускорению улучшения ситуации с правами человека в Китае. Более того, несколько лет назад МОК включил требования в области прав человека в контракт с городом-организатором Олимпийских игр 2024 года в Париже. Показательно, что эти Руководящие принципы ООН в области бизнеса и прав человека на Пекин не распространялись. Действительно, КНР – далеко не первая страна-хозяйка олимпийских игр, обвиняемая в нарушениях прав человека и разрушении местных сообществ. И все же, когда за высказыванием, быть может, не противоречащим олимпийскому духу, но китайским законам, последует наказание, все более очевидным становится диссонанс между олимпийской идеей и реальностью.
***
“Китайская мечта”, “олимпиада реконструкции”, “игры победы над пандемией”, – все это нарративы, в каком-то смысле эксплуатирующие изначальную олимпийскую идею. Пока олимпиады выполняют функцию утверждения нормативно-ценностной повестки – какой бы то ни было: национальной или глобальной, националистической или космополитичной – бюджеты игр вряд ли будут серьезно сокращаться. Уместен ли консеквенциалистский и “бухгалтерский” подход при оценке столь значимых культурно-символических явлений, как олимпийские игры, сказать сложно. В конце концов, рассуждая о «мечтах» и посланиях миру организаторов, нельзя забывать и о продвижении спорта и здорового образа жизни среди населения самих стран. Тем более, что в отличие от эффективности расходования бюджетов, эта цель оказывается выполнимой: Китай уже отчитался, что задача 2015 года в 300 млн занимающихся зимними видами спорта китайцев перевыполнена – в 2022 таких граждан больше 346 млн. Так или иначе, пока же символическое содержание олимпийских игр не будет исчерпано, едва ли добровольно подписывающиеся на многомиллиардные убытки и предпочитающие новым больницам огромные пустые стадионы страны отойдут от уходящей в древность греческой традиции их регулярного проведения.
#экономика #Япония #олимпиада #Китай
